В перерыве в раздевалку «стартовцев» зашёл адъютант киевского коменданта генерал-майора Эберхардта и приказал «не играть так сильно», угрожая расстрелом в случае неповиновения. Скорее всего, наши футболисты в этот момент всерьёз озаботились своим будущим. Но когда они вновь вышли на поле и увидели своих болельщиков, которые неистовствовали от радости, никаких сомнений не осталось. Не сговариваясь, «стартовцы» решили играть в полную силу и добиться победы даже ценой собственной жизни.
Во втором тайме мяч ещё дважды влетал в ворота противника. Все предпринятые немцами попытки штурмовать наши ворота заканчивались неудачей, а голкипер «Старта» Николай Трусевич в очередной раз продемонстрировал свой фирменный стиль, великолепно играя на выходах. Преимущество киевлян было настолько очевидным, что генерал Эберхардт покинул свою ложу за десять минут до окончания матча.
Впоследствии получила распространение легенда, будто после матча всех советских футболистов немедленно расстреляли. На самом деле всё было по-другому. По логике, поражение, понесённое на футбольном поле, должно было быть отомщено там же — на стадионе. И после первой встречи были и другие игры — не менее опасные. Следующий матч состоялся 17 июля, причём на сей раз немцы выставили против киевлян команду PGS, в которую входили лучшие игроки одной из танковых дивизий вермахта. Однако результат оказался ещё более обескураживающим: танкисты проиграли «стартовцам» всухую — 6:0.
Газета «Нове украинське слово» писала, что этот выигрыш никак нельзя признать достижением футболистов «Старта». Немецкую команду составляют отдельные футболисты, но командой в полной мере её назвать нельзя. И в этом нет ничего удивительного, так как PGS состоит из футболистов, случайно попавших в воинскую часть, за которую они играют. Также ощущается недостаток необходимой тренировки. А команда «Старт», как известно, состоит из бывших футболистов команды мастеров «Динамо».
Впрочем, потерпевшие два поражения немцы могли утешиться тем, что они не одиноки. 19 июля венгры выставили против киевлян команду MSG.Wal, которая проиграла «Старту» со счётом 5:2. Венгры тут же предложили матч-реванш и доставили с родины нескольких профессиональных футболистов. Новая игра прошла 26 июля и оказалась, вероятно, самой сложной в короткой истории «Старта». Однако и на этот раз успех сопутствовал киевлянам, выигравшим с минимальной разницей — 3:2.
Затем в соревнование снова вступили немцы, сколотившие сборную из представителей различных авиационных частей, квартировавших на Украине. Большинство игроков составляли футболисты из зенитных соединений, а потому и вся команда получила название «Flakelf» — «Эльфы-зенитчики». «Стартовцы» в очередной раз оказались победителями. «Зенитчики» не успокоились и, подобно венграм, настояли на матче-реванше.
Судя по всему, киевским футболистам в этот раз чётко объяснили, что новая игра вполне может стать для них последней. Во всяком случае, немцы почему-то были очень уверены в своей победе. В газете «Нове украинське слово» в разделе спортивной хроники появилось объявление: «Сегодня, 9 августа 1942 года, на стадионе „Зенит“ в 5 часов вечера состоится вторая товарищеская встреча лучших команд города: Flakelf и хлебозавода № 1 — „Старт“».
Тем не менее матч назначили не на «Украинском», а на гораздо менее вместительном стадионе «Зенит», который находился далеко от центра города. Но жителей Киева это не остановило. Трибуны были буквально забиты болельщиками; люди толкались в проходах и гроздьями висели на деревьях. Страсти, кипевшие среди зрителей, быстро перестали носить чисто футбольный характер. Едва ли не у всех присутствовавших киевлян кто-то воевал или погиб на фронте, и теперь происходившее выглядело так, будто сражались не две команды, а две сборные — вермахта и Красной армии. В наиболее напряжённые моменты раздавались антифашистские призывы. Обстановка накалилась настолько, что охране стадиона пришлось стрелять в воздух. Несколько наиболее темпераментных болельщиков были арестованы и бесследно сгинули в застенках гестапо.
Весь первый тайм чаша весов колебалась то в одну, то в другую сторону, и среди болельщиков пошли слухи, будто оккупантам всё-таки удалось запугать «стартовцев». Однако во втором тайме оборону немцев удалось сломать, так что и на этот раз победа оказалась более чем убедительной — 5:3. Как вспоминал один из главных героев матча Макар Гончаренко, забивший два из пяти голов, «мы спокойно покинули стадион, хотя атмосфера вокруг царила накалённая». Ни немцы, ни венгры, ни румыны уже не пытались бросать вызов футболистам «Старта». Выступить против них решился лишь украинский «Рух», который «стартовцы» шутя разгромили 16 августа со счётом 8:0. На этом футбольный сезон в Киеве закончился.
Осенью «стартовцы» вернулись на хлебозавод и приступили к обычной работе. Первым толчком для арестов стал донос тренера «Руха» Шевцова, который, по словам Гончаренко, «пожаловался, что мы режим нарушаем, ведём вольготную жизнь, пропагандируем спорт Советов». Кроме этих довольно абстрактных обвинений, подвернулся и более конкретный повод: на хлебозаводе в мешках с мукой нашли толчёное стекло, что, конечно же, явно отдавало диверсией.
Немцы арестовали девятерых «стартовцев». Один из футболистов, Павел Комаров, избежал смерти благодаря тому, что активно «помогал» следователям. Перед приходом Красной армии он предусмотрительно скрылся из Киева и впоследствии эмигрировал в Канаду. А вот Николай Трусевич, Иван Кузьменко, Николай Коротких и Алексей Клименко на сделку не пошли и расплатились за это своими жизнями. Их послали в Сырецкий лагерь и, по одной из версий, в числе 200 других заложников расстреляли 23 февраля 1943 года, после того как подпольщики устроили поджог на киевском заводе «Спорт», где ремонтировались сани для германской армии.
После освобождения Киева советская власть не сразу определилась со своим отношением к «стартовцами». С одной стороны, они были героями, с другой — их действия подпадали под обвинение в сотрудничестве с оккупантами. Выживших футболистов допрашивали в госбезопасности, но репрессиям не подвергли. А уже во времена Хрущёва их игру приравняли к подвигу.
ЧЕЛОВЕК, ПЕРЕИГРАВШИЙ ОТТО СКОРЦЕНИ
В августе 1943 года резидент советской разведки в Тегеране Иван Агаянц получил из Москвы секретное указание срочно вылететь в Алжир с паспортом на имя Ивана Авалова, представителя СССР в комиссии по репатриации. Он должен был принять участие в организации представительства СССР при Национальном комитете сражавшейся Франции (НКСФ).
Таково было официальное прикрытие (он проходил под фамилией Авалов). На самом деле советский разведчик имел задание разобраться в том, что представляет собой возглавляемый де Голлем НКСФ, какие реальные силы за ним стоят, каковы шансы де Голля стать национальным героем Франции. Необходимо было выяснить взгляды генерала на послевоенное устройство Европы и характер его взаимоотношений с американцами и англичанами. Срочность задания объяснялась просто. Через пару месяцев в Тегеране должна была пройти конференция «Большой тройки». И вопрос о послевоенном устройстве Европы должен был стать одним из ключевых вопросов этой исторической встречи.
У Сталина была информация о том, какой виделась послевоенная Франция в Вашингтоне и в Лондоне. Ему было известно, что американцы делали ставку на генерала Жиро и с его помощью старались прибрать к рукам французское движение Сопротивления, установить военный и политический контроль над Северной Африкой. «Несговорчивый» генерал де Голль американцам мешал. А потому вместе с англичанами делали всё возможное для того, чтобы, как выразился тогдашний министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден, «не дать де Голлю ни малейшего шанса создать единую французскую власть до высадки союзников во Франции, а тем более сформировать правительство». Всё это Сталин знал.
Агаянц: «3 сентября 1943 года посетил генерала де Голля по его приглашению… Относительно высадки союзных войск в Калабрии де Голль не без иронии отметил, что военные действия там ведутся ни шатко ни валко из-за „очень высоких гор“. И уже вполне серьёзно продолжил, что союзным войскам впервые довелось там столкнуться с немецкими дивизиями… Что касается Национального комитета сражающейся Франции, то де Голль весьма оптимистически оценил его нынешнее положение и ближайшие перспективы. При этом добавил, что открытие советского представительства при комитете свидетельствует о действительно дружественных намерениях советского правительства в отношении Франции, способствует укреплению единства французов и предоставляет комитету возможность решительно противостоять вмешательству американцев в его дела. Откровенно признав наличие серьёзных расхождений с Жиро, генерал выразил твёрдую решимость добиваться отстранения от дел всех своих политических противников, в том числе и Жиро… Затем он перешёл к вопросу о принципах политической организации Европы после войны. Он считает, что Европа должна базироваться на дружбе между СССР, Францией и Англией. Но первостепенную роль в организации должны играть только СССР и Франция. Англия же как великая держава имеет свои интересы главным образом вне Европы. Поэтому она должна заниматься прежде всего неевропейскими проблемами. Что же касается Соединённых Штатов, то, по словам генерала, они тоже не могут стоять в стороне от решения международных вопросов… Совместно нам будет легче решить и судьбу Германии».